С транспарантами «Осень — время живых мертвецов» никому не известные режиссёры-сценаристы выкатились навстречу всем любителям понятно-чего. Кто бы мог подумать, что дело обернётся одновременно подколкой для страждущих мяса и такой приятной неожиданностью для меньших энтузиастов зомби-трэша. Первые же кадры неожиданно легко убьют всякие предопределения. А все дальнейшие минуты уйдут на подвохи и увиливания от навязанного тематикой да рекламой мнения, что некие братья Пасторы запускает собственную вариацию «28 чего-то там спустя». И от изначальной уверенности правильного написания жанра в паспорте.
Поначалу, действительно, «Носители» хитро прикидывается тем самым, что буквально пару месяцев назад было нежно и с любовью обстёбано Вуди Харрельсоном и Ко. Столкнувшаяся с Пандемией с большой буквы, цивилизация благополучно рухнула, оставив малочисленных выживших пускаться в путешествия за смехотворными и наивными мечтами, бороздя пустынные дороги, обороняясь от своих, чужих и прочих.
Повсюду поджидает дьявольская болезнь, передающаяся лишь от человека к человеку, мучительно умертвляющая бедняг. И вот четвёрка разнообразных везунчиков мчится на продезинфицированном авто к берегу моря, где волны, пляж, старый домик и никого живого. Прекрасное и ностальгическое место, в котором можно запереться на карантин, пока все носители заразы, т.е. человечество, окончательно не вымрет вовсе и не придёт щасте.
У них тоже есть правила выживания: они носят спасительные маски и перчатки, протирают растворами вещи и вечно сталкиваются с другими, кто ещё в каком-то смысле жив. Дальше больше — они дрейфуют под палящим солнцем от классики к классике, что через раз находит себе место в постапокалиптических роудах да зомби-муви. От типичных, почти обязательных для жанра ситуаций — до не менее типичных персонажей.
Родители с больными детьми несутся в неизвестность, цепляясь за слухи о лечебных вакцинах. Другие запираются в стерильных апартаментах, не снимая костюмов химзащиты. Третьи из жалости проводят эвтаназию. Общая паранойя, смешанная с безнадёгой и недоверием — болен, или нет, или может быть. Да радостная вседозволенность, благодаря которой любой отель — ваш, бейте стекла, играйте вволю в гольф, а изголодались по сексу — достаточно поднять дробовик.
Но. Хотя Внезапным Звуком нам обозначат Моменты, тёмные силуэты непременно шустро промелькнут слева направо, а пробирающие полусгнившие мертвецы, припрятанные под простыней и за углом, обязательно покажут милое личико и зашевелятся некстати, сам хоррор лишь туманно почудится и не появится вовсе. Зомби — это к другим. Массовые побоища, догонялки от челюстей и прочий экшн — он в соседнем кинозале, а здесь вместо хрипов «брээээйнз!» лишь болезненный, липкий, парализующий страх.
Панический ужас перед прыткой и беспощадной заразой, шустро перебившей всех остальных. Несмотря на многочисленные тщетные попытки её остановить да вылечить, порой тоже весьма безжалостные. «28 дней спустя» с его схожими по настроению эпизодами оказывается где-то позади, ближе к жанровости и заметно дальше от того, что здесь утонуло в этих настроениях и акцентах с головой.
Отчего триллер на глазах преображается в слегка бытовушную роуд-драму об уцелевших, просто спасающихся от ужасного вируса, ставшего той самой проверкой на гуманизм, привязанность и остальные человеческие ценности. На что пойдет отец, чья маленькая дочь безнадёжно чахнет на глазах; смотреть наплевательски на умирающую или сделать хоть что-нибудь; спасти собственную шкуру, забыв о том, что связывало, или остаться вместе, обрекая всех. Между эгоистичным самосохранением и добровольным самоубийством. Между рискованной взаимопомощью и лицемерным сочувствием. Это дорога Стивена Кинга, для которого хоррор — лишь условие, чтобы характеры и интересы, столкнувшись, во всей красе показали природу нас, любимых.
Уверенные в своей победе, герои гаснут один за другим, но не от неожиданных укусов и прочих боевых ран, и не по глупости сценарной, что любит убирать с поле боя неугодных для истории. А исключительно из любви к ближнему. Вместо зубов и вырванных кусков мяса — поцелуи на ночь. Вместо внезапных трансформаций и заходов со спины — попытки помочь и кровавый кашель. Эпидемия становится лишь условием, а главной причиной вымирания с грустной иронией оказывается бытовая человечность.
И вот когда пункт назначения наконец-то будет достигнут — а он не мог быть «не» — выжившие выйдут на пустынный берег и не увидят ничего, кроме моря тоскливого одиночества. Правда, они не усядутся в песок, чтобы один покачнулся и умер, а другой глубокомысленно устремил бы взгляд на волны под песню Боба Дилана, а утешатся закадровым сентиментальным многословием и воспоминаниями. Оставшись лицом к лицу с кое-чем более страшным, нежели какой-то вирус. С бесконечной грустью от ничтожности собственного спасения и тщетности мечтаний, которые теперь не с кем разделить.
Источник: Кинокадр
|
